[КАТАРИНА]

Виталий с удивлением наблюдал за нами в зеркало. Я и сам не ожидал от Питера такого натиска и такой страсти. Наши отношения в последние дни были далеки от идиллии. Конечно, мы использовали все презервативы, захваченные мной из Нью-Йорка, но это не значило ровным счетом ничего, потому что уже в Палм Спрингс блядская натура Питера взяла свое, и он пошел крутить жопой перед каждым встречным пидором. Он называл это "исследованиями в области человеческого общения".

- ПОНИМАЕШЬ, МНЕ ВСЕ ВРЕМЯ НУЖНО ОБЩАТЬСЯ С НОВЫМИ ЛЮДЬМИ, - объяснял он. - ИНАЧЕ Я СРАЗУ ИСПЫТЫВАЮ ДИСКОМФОРТ И НЕДОСТАТОК ОБЩЕНИЯ!

- ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ В ТАКОМ СЛУЧАЕ НЕ ОБЩАТЬСЯ С БАБАМИ ИЛИ С НАТУРАЛАМИ? - недоумевал я.

- МНЕ С НИМИ НЕ ИНТЕРЕСНО.

Его "интерес" заключался в том, чтобы "снимать" парней, доводить их до полного возбуждения и в самый критический момент, когда "объект" уже изнемогал от похоти и предлагал перейти от слов к делу, исчезать в неизвестном направлении под самым нелепым предлогом. Он делал это виртуозно, его техника была отработана до мельчайших деталей, и я имел удовольствие наблюдать этот феерический, захватывающий спектакль в его исполнении не раз и не два.

Поначалу мы были неплохим дуэтом - до тех пор, пока мне не приелась эта пустопорожняя игра, потакавшая моему эксгибиционизму (который, как вскоре выяснилось, не шел ни в какое сравнение с эксгибиционизмом Питера), но не приносившая никакого удовлетворения ни уму, ни хую. Мы заходили в самые отвратительные низкопробные бары и, заняв самое видное место, начинали сосаться, лизаться и тереться друг об друга, возбуждаясь от пожирающих нас взглядов десятков мужских глаз. Потом, когда нас обступали со всех сторон слишком плотным и потным кольцом, мы прорывали эту блокаду и совершали дерзкий побег, унося на своих светящихся фосфоресцирующих спинах печать немой злобы и проклятия, обрывки отчаяния и мольбы. Мы были неумолимо жестоки, коварные разносчики секса, самозваные летучие голландцы, хуевы протуберанцы!

Каждый визит в подобные места воспринимался нами как боевая операция, своеобразная "разведка боем", целью которой было вероломно и нагло проникнуть в самое логово неприятеля (ЛОГОВО БЕЛОГО ЧЕРВЯ - как у Кена Рассела) и потом, полностью его деморализовав и дезориентировав, ретироваться живыми и невредимыми.

КОГДА-НИБУДЬ НАС ИЗНАСИЛУЮТ НА ХУЙ В ОДНОЙ ИЗ ЭТИХ ВОНЮЧИХ ДЫР! - сказал я Питеру после очередной нашей эпохальной вылазки, уже вошедшей в анальные анналы. Это еще больше распалило его фантазию: ПРЕДСТАВЬ, КАК ВСЕ ЭТИ ГРЯЗНЫЕ СТРАШНЫЕ ПИДОРЫ ТЯНУТ К ТЕБЕ РУКИ! КАК К СВЯТОМУ ИЛИ МЕССИИ! ОНИ ТЕБЯ ЛАПАЮТ, СРЫВАЮТ С ТЕБЯ ОДЕЖДУ, ВАЛЯТ НА ПОЛ И КОНЧАЮТ НА ТЕБЯ - ТАК, ЧТО ТЫ ВЕСЬ ЗАЛИТ СПЕРМОЙ, ОНА РАСТЕКАЕТСЯ ПО ТВОЕМУ ТЕЛУ И ЛИЦУ, ЗАТЕКАЕТ В ГЛАЗА, В РОТ, В НОС И УШИ, ТЫ ЗАХЛЕБЫВАЕШЬСЯ В НЕЙ И КОНЧАЕШЬ ПОСЛЕДНИМ...

Немец был неисправим.

Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ КОНЧИЛ! - повторял Питер, продолжая манипулировать с моим хуем. Я откинулся назад, а он целовал мою шею, втыкал язык мне в ухо и - о, Питер знал, как меня возбудить! - сосал и слегка покусывал стальное кольцо в моем соске (тогда у меня был проколот только один - левый - сосок). Я весь был в его руках. Я вдруг осознал, что все мои параноидальные мысли, навеянные Долиной Смерти, - это ничто иное, как результат нескольких дней, безвылазно проведенных в машине, следствие усиливающейся клаустрофобии, почти спрессовавшей четырех разных парней в одно интернациональное, русско-американско-немецкое биотело, и недостатка элементарного человеческого тепла - иными словами - вот этой горячей и сильной питеровской руки на моем горячем и напряженном хуе. Да, да, это именно то, чего мне так не хватало все эти дни, с момента нашей последней ебли в отеле!

Мы спали на кровати с большим зеркалом у изголовья. Другое зеркало, размером во всю кровать, было на потолке. Первое, что мы сделали, войдя в номер и увидя это великолепие, - с разбегу прыгнули на кровать и стали по-детски барахтаться, возиться и бороться друг с другом. ОНИ СПЕЦИАЛЬНО ПОВЕСИЛИ ЭТИ ЗЕРКАЛА ДЛЯ ТАКИХ ПАРНЕЙ, КАК МЫ С ТОБОЙ! - воскликнул Питер. Несколькими минутами позже, когда мы уже сорвали с себя одежду и начали принимать всевозможные позы, рассматривая и возбуждаясь на себя и друг друга в зеркало, он добавил: А МЫ ЗДОРОВО СМОТРИМСЯ ВМЕСТЕ! ПОЧЕМУ БЫ НАМ НЕ ПОПРОБОВАТЬ СЕБЯ В ПОРНО? НУ, ЧТО СКАЖЕШЬ? УВЕРЕН, ЧТО МЫ ПОЛЬЗОВАЛИСЬ БЫ УСПЕХОМ!

Мы кончили, как всегда, одновременно: он - в меня, я - себе на живот. Его оргазм был великолепен: он громко хрипел и стонал, подняв голову вверх и изо всех сил всаживая в меня свой массивный арийский хуй. Питер напоминал в этот момент сильного дикого хищника, грубо и властно расправляющегося со мной - своей добычей.

Сказать, что мы были созданы друг для друга, было бы невероятной пошлостью, но он был моим зверем, моим хищником. Я был счастлив подчиняться его силе и воле, и уже в самый первый момент нашей близости безошибочно знал, какую роль буду играть. Впервые в жизни у меня это получилось настолько легко и непринужденно, и Питер восторженно и удивленно воскликнул OH BABY! WE''''''''''''''''LL HAVE A LOT OF FUN TOGETHER! /Предчувствие его не обмануло./

Как это ни странно, мы ебались не под звуки нацистских маршей, не под завывание Нико DEUTSCHLAND DEUTSCHLAND UBER ALLES и даже не под непристойные модуляции Марлен Дитрих, а под саундтрак к фильму "Trainspotting", который Питер завел перед тем, как заняться любовью. Мы торопливо содрали друг с друга одежду под Игги Попа, одержимого "похотью к жизни", под Брайана Ино я уже жадно сосал язык Питера, под "Primal Scream" он щедро кормил меня своим хуем, на "New Order" мы поменяли позиции, ближе к "Блюру" я выгибался всем телом, подставляя свою задницу к его лицу, он усердно облизывал и сосал мою дыру, проникая в нее языком, под звуки "Палпа" он сплевывал себе на ладонь, увлажняя хуй слюной (лучшей в мире смазкой для ебли, ниспосланой пидорам Земли самим Господом Богом). Одним сильным толчком он проник в меня, схватив за плечи и прижав мою спину к своей груди, продолжая делать медленные яростные толчки... - это была "Эластика"! Мы кончили под Лу Рида. SUCH A PERFECT DAY! I''''''''''''''''M GLAD I SPENT IT WITH YOU... - томно пел реликтовый Лу из 1972 года, за два года до нашего с Питером рождения...

Наверное, только этому породистому чистокровному баварцу из Нюрнберга я мог подчиниться с такой готовностью, только немцу из настоящей - Западной - Германии. Еще не хватало, чтобы я отдался какому-нибудь советскому выкормышу из Германии Восточной, не познавшему в своей убогой соцлагерной жизни ничего лучше, чем балет телевидения ГДР. Фридрих-Штадт Палас, блядь!

А ведь действительно, всё начиналось именно с Нюрнберга (можно забыть на мгновение, что им же все и закончилось)! В моих изощренных садо-мазохистских фантазиях он был штурмовиком, эсэсовцем или гестаповцем, офицером голубых арийских кровей, чье абсолютное право на владение моим телом и моей душой было продиктовано его высшей расой и происхождением. В конечном счете, всё, что нас связывало вместе, был секс - животный инстинкт, реализовав который можно узнать другого человека, другую нацию, расу, культуру лучше, чем из всех книг, вместе взятых.